Красавчик вновь атакует. Вер не парирует – он ускользает змеей, почти открыто издеваясь над противником. Время разящих ударов не наступило, зрители еще не насладились до конца красотой схватки. Красавчик носится, как сумасшедший, машет мечом, лезет вон из кожи. А Вер даже не запыхался. Он забавляется… Вер понимает, что противнику унизительно столь несомненное превосходство. Но почему забавляться должны только зрители? Юний Вер тоже хочет веселиться.
Бойцы расходятся. Спектакль закончен. Теперь все решит один удар. Красавчик понимает это.
Гладиаторы вновь кружат по арене. В этот раз Красавчик боится атаковать. Он ждет, надеясь на прочность доспехов. Вер атакует. Красавчик парирует, но вкладывает в это слишком много силы – клинок Вера отскакивает, чтобы тут же обрушиться на голову неопытного бойца. Красавчик падает лицом в песок, но через несколько секунд приподнимается и оглядывает арену. Отличный шлем защитил, как всегда. К нему спешат два служителя, одетые Меркуриями, в крылатых шлемах и крылатых сандалиях, чтобы вытащить проигравшего за ноги с арены, а тому положено изображать мертвеца. Но Красавчик не может снести такого позора – он вскакивает и несется к выходу. «Меркурии» бегут за ним, но не могут догнать – мешают дурацкие сандалии с крылышками.
– Вер, Вер, Вер, – несется над амфитеатром Флавиев.
Юний Вер поднимает голову. Гений Красавчика исчез. А гений победитель кружит и кружит над ареной.
Только гладиаторы видят гениев. Нынешние гладиаторы, и те, кому уже вручили деревянный меч. Гай Элий Мессий Деций тоже различал платиновый абрис в вышине. Сенатор стиснул зубы, чтобы заглушить вздох. С того дня, как Хлор отрубил ему на арене обе ноги, Элий нередко видел своего гения. Но бывший гладиатор не любил вспоминать эти встречи. Порой у него появлялось чувство, что гений постоянно рядом и, спрятавшись, следит за бывшим подопечным. Чего-то ждет.
Три женщины сидели в первом ряду второго сектора. Впереди располагались сенаторские ложи, где на мраморных сиденьях были выбиты имена. Во втором секторе мраморные скамьи были несколько уже, чем в ложах отцов-сенаторов. Прежде второй сектор предназначался для сословия всадников [12], но теперь сюда имели доступ не только банкиры и воротилы индустрии, но так же знаменитые актеры и поэты. Иногда здесь бывали дорогие гетеры, и тогда в перерывах зрители глазели не на акробатов и бестиариев [13] со зверьми, а на этих доступных и одновременно недоступных красавиц. Но три женщины, одетые в белое, не походили на гетер, но все три были молоды и необыкновенно красивы. Особенно одна, со сверкающими золотом кудрями. Ее палла [14], будто ненароком соскользнула не только с головы, но и с плеч, давая возможность зрителям полюбоваться на их совершенные формы.
– Не надо так демонстрировать свою красоту, детка, – сказала ее соседка, роскошная матрона в шелковом платье, расшитом узором в виде павлиньих перьев. – А то зрители догадаются, кто мы.
– Ты слишком высокого мнения о людях, – заметила третья красавица с правильными, но слишком резкими чертами лица. Ее светлые, будто светящиеся изнутри глаза скорее могли оттолкнуть поклонника, нежели привлечь.
– Мне нравится тот, что выступал без доспехов, – улыбнулась златокудрая красавица, не подумав поправить паллу. – Он еще появится на арене?
– Он выиграл, – отвечала светлоокая. – Значит, будет сражаться во втором поединке.
– Мне казалось, что они должны выступать лишь по разу, – засомневалась матрона.
– Это в обычные дни, – пояснила светлоокая. – Когда они бьются за исполнение желаний. А сегодня гладиаторы сражаются только за премию. И значит, победитель будет один.
В этот момент на арену вновь вышел Юний Вер. Трибуны взревели.
– Ставлю бокал нектара, что Вер победит за три минуты! – воскликнула златокудрая. – Кто хочет со мной поспорить?
– Я хочу, моя Психея. – Мужчина в тоге всадника из второго ряда наклонился к плечу златокудрой красавицы.
Она обернулась и смерила наглеца снисходительным взглядом.
– А где ты возьмешь бокал нектара, когда проиграешь? – И она шепнула на ухо своей светлоокой подруге. – Ты как будто хочешь возразить?
– О, нет, Венера! Ты же знаешь, я не делаю глупостей.
– Всего лишь умеешь скрывать свои промахи, Минерва. Богиня мудрости все-таки.
– Девочки, пожалуйста, без имен, – одернула их матрона.
Поединок длился чуть больше минуты. Вер победил.
– Мы присудим ему приз сейчас или дождемся конца выступлений? – поинтересовалась светлоокая богиня.
– Куда ты торопишься, дорогая, у нас впереди вечность.
– В самом деле, посмотрим все поединки, – предложила матрона, в которой никто не хотел узнавать богиню Юнону, и это ее задевало. – Иногда занятно наблюдать за людьми. Они с таким азартом дерутся неизвестно за что.
– Признайся, этот гладиатор тебя волнует, – шепнула златокудрая на ухо Минерве. – Взгляни, какие мускулы, какие великолепные плечи. Такой торс, изваянный из мрамора, может украсить любой храм. Неужели тебя нисколько не возбуждает мужская красота?
– Ее волнует лишь мужской ум, – заметила не без яду Юнона. – А поскольку ни один мужчина не может быть умнее нее, то ни один и не способен покорить сердце Минервы.
– А вдруг наш герой так же умен, как и красив? – улыбнулась богиня любви. – Давай, устроим ему испытание, вдруг он мудрее тебя?
В этот момент зрители вновь принялись скандировать. «Вер! Вер! Вер!» – неслось по рядам.
– Боец он отменный. Опять победил, – принялась аплодировать матрона.
– Его испытание началось давно, – сказала светлоокая. – В час его рождения. Только он не знает об этом.
Они перестали болтать, потому что объявили последний поединок – Вер выходил против Авреола. В этот раз гладиаторы вооружились длинными мечами и прямоугольными щитами с металлическими умбонами [15].
– Если победит тонкошеий, – презрительно фыркнула Венера, – я больше никогда не буду предаваться усладам с мужчиной. Во всяком случае, до ближайших Столетних игр.
– Ничего страшного, – успокоила ее Юнона. – Лесбийская любовь снова входит в моду.
Вер разбежался, сделал сальто и вновь встал на ноги. Такие акробатические фокусы считались среди гладиаторов вульгарными. Но Веру очень хотелось разозлить Цыпу. Без толку! Авреол владел собой изумительно. Даже проигрывая, он оставался невозмутим. Может, цитировал про себя «Илиаду»?
Поединок начался, и сразу Авреол ушел в глухую оборону. Удары Вера сыпались градом, но Цыпа их не замечал, его выносливость была почти нечеловеческой. Сколько он выдержит? Минуту? Две? Три? Авреол сделал ответный выпад, но удар пришелся по щиту Вера. Крики восторга. Дабы позабавить зрителей, Вер умудрился сделать полный оборот и ударить ногой в щит противника. Но пока что это была только игра. Оба играли неплохо. Но Вер был артистичен, а Цыпа напоминал автомат.
– Авреол рассчитывает на промах нашего красавца, – заметила светлоокая.
– Что ты так переживаешь? – пожала плечами златокудрая Венера. – Обет дала я, а не ты. Впрочем, такой проигрыш тебя вряд ли расстроит.
Наконец Веру надоела игра. Почти никто из зрителей не заметил, как Авреол пропустил удар. Внезапно Цыпа пошатнулся и упал на колени. Он попытался встать, но Вер не позволил. Ударил, будто крикнул: «Лежать!» И Авреол подчинился без звука.
– Какой молодец! – захлопала в ладоши златокудрая красавица. – В честь его победы я сегодня зову к себе в гости трех самых обаятельных людей на свете.
– А можно я буду одним из этих троих счастливцев? – поинтересовался нахальный красавец-всадник.
– Разумеется, если отыщешь дорогу к дверям моих чертогов, – отвечала Венера.
– Я была права, – вздохнула светлоокая Минерва. – Ни к чему было сидеть столько времени на жаре, мучиться от жажды и от дурацких приставаний глупцов.