Германский генеральный штаб и на этот раз разработал свои планы с прусским педантизмом и основательностью, трезво и осторожно взвесил все обстоятельства, предусмотрел все возможности, предписал все вплоть до самой мельчайшей детали. Исходные позиции для этого крупного удара мы захватили сразу же после окончания сражения за Харьков. Опыт уже имеется. Коммуникации обеспечены, резервы стоят наготове. Остается только нажать кнопку – и операция пойдет по плану с точностью часового механизма!
До сих пор все и шло по плану. Наша 6-я армия под командованием генерала танковых войск Паулюса с первого натиска отбросила противника с Донца к Осколу, а от Оскола – в большую излучину Дона. Битва у Калача первоначально закрепила захват этой территории. К югу от Воронежа весь правый берег Дона в немецких руках. Сильная, хотя и слишком переоцениваемая, позиция обеспечивает глубокий фланг будущих операций. Фортуна нам улыбается, военное счастье на нашей стороне! Тень германского орла уже нависает над Волгой.
Впрочем, здесь, на Дону, у нас свои заботы. Наша боевая группа, которая должна усилить оборону 79-й пехотной дивизии, состоит из одной саперной роты, одной самокатной и конного эскадрона, в наличии 27 пулеметов. Командую группой я. Кроме того, в моем распоряжении батарея из четырех гаубиц, конный взвод и противотанковый взвод, у которого всего-навсего одно орудие – 76-миллиметровая трофейная пушка из Франции. В подразделениях в среднем 75 процентов штатного состава, а в целом едва наберется солдат шестьсот. Если же вычесть из этого числа артиллерийскую прислугу, связистов, обозников, писарей, санитаров и каптенармусов, то для боевых действий пехоты у меня остается каких-нибудь 330 активных штыков, включая и кавалеристов, которым я приказал спешиться и занять оборону. И вот с таким количеством людей я должен удерживать участок в 16,5 километра по фронту.
По обоим берегам Дона, ширина которого здесь метров восемьдесят, тянутся смешанные леса, переходящие в заросли низкого кустарника. Перед ними раскинулась чуть холмистая степь, местами перемежающаяся картофельными полями. На нашем участке шесть населенных пунктов. Позади местность поднимается к так называемым донским высотам, достигающим метров шестидесяти. Отсюда видно каждое движение, и только лес скрывает происходящее непосредственно на берегу.
Ясно, тремя моими ротами занять всю кромку леса вдоль берега Дона я не могу: тогда на каждые 50 метров пришлось бы всего по одному солдату. Не могу я и отойти на донские высоты, хотя оттуда можно было бы держать под обстрелом весь участок. Гораздо важнее контролировать лес, но, поскольку он удален от высот местами километра на два, это возможно лишь в ограниченной степени. Решение только одно: занять деревни, превратить их в опорные пункты, выслать боевое охранение и разведгруппы в промежуточную зону, а также непосредственно к реке. Сказано – сделано. Северные околицы деревень укреплены. В наиболее угрожаемых местах заложены мины. Но их не хватает. Пускаюсь на небольшую военную хитрость: протягиваем поперек местности на высоте полметра от земли проволоку, а на ней вешаем щиты с надписью: «Осторожно: мины! " – как будто они предназначены предупреждать об опасности собственных солдат. Здесь война у нас вдруг в виде исключения начинает напоминать учения мирного времени, когда вместо мин и тяжелого оружия ставились шиты и флажки и к ним относились всерьез, словно к настоящим. И то хорошо! Ведь противник значительно превосходит нас и по численности, и по вооружению. Но он осторожен.
Наступают тяжелые дни и ночи. Под покровом темноты подразделение, состоящее из сибиряков 1089-го полка, переправляется в полночь через Дон и атакует один из наших опорных пунктов на правом фланге. В ночной тьме звучит грозное «ура». Обороняющий деревню взвод не выдерживает превосходства сил противника и отходит к высотам. Телефонная связь прервана. У батареи всего 60 снарядов, да и в этой обстановке без наблюдения она огонь вести не может. Посылать подкрепление бессмысленно. Ширина участка и отсутствие видимости не позволяют делать это. Не остается ничего иного, как ждать до утра. 1-й офицер штаба{3} дивизии, получив мое донесение, бушует.
– Обращаю ваше внимание: ответственность несете лично! Ни в коем случае не дать русским овладеть высотами! Ясно? – кричит он в трубку.
– Господин подполковник, если они продвинутся дальше, остановить их не смогу. Часа через два они будут на КП дивизии. Ведь позади нас никого нет.
– Бросьте шутки! Что собираетесь предпринять?
– В данный момент могу лишь надеяться, что русские не пробьются. Придется ждать до утра. А в течение дня отобью деревню назад.
Несколько часов томительной неизвестности. Подкрадывается серый рассвет. Противник действительно остановился у высот. Он, очевидно, не знает, что у нас здесь всего-навсего тонкая линия стрелковых ячеек, которую он мог бы прорвать половиной имеющихся у него сил. Спешно стягиваю подразделения из опорных пунктов и готовлю контратаку. Позади остается только по два-три солдата с одним пулеметом в каждой деревне да щиты «Осторожно: мины!". „Ну что ж, иногда и трюк помогает“, – думаю я и перехожу в контратаку. К вечеру прежние позиции снова в наших руках, правый берег Дона очищен.
Эта игра – ночью русские, днем мы – повторяется два-три раза в неделю. Правда, нам удается каждый раз полностью восстановить свой участок, но зато боеспособность наша заметно падает. Ежедневно требую пополнения, и ежедневно меня утешают, что скоро получу. А опасность русского прорыва все еще налицо.
С целью ввести противника в заблуждение приказываю каждые полчаса пускать по дороге на донских высотах грузовик на большой скорости. Он тащит за собой несколько соломенных циновок и поднимает огромное облако пыли. Оно висит над степью минут двадцать и должно создать у русских наблюдателей впечатление, что на передовую подбрасывают целые колонны свежих войск.
Но достигнет ли этот трюк цели? Может быть, наблюдатели на том берегу Дона просто хохочут над ним?
Тем временем в районе западнее Калача идет лихорадочная подготовка к наступлению. Ведутся командно-штабные учения, производится рекогносцировка местности, созываются совещания. Проверяются танки и грузовики, подвинчиваются последние гайки. Все готово для прыжка к Волге. Перед 14-м танковым корпусом поставлена задача: 16-й танковой и двумя мотопехотными дивизиями – 3-й и 60-й – захватить северную часть города на Волге – «Сталинград-Норд».
20 августа 1-й офицер штаба 16-й танковой дивизии дает последние указания. Командиры частей тесно сгрудились над картой обстановки. Ставятся вопросы, даются ответы, рассеиваются последние опасения. Царит атмосфера спокойствия и уверенности в успехе. Вдруг раздается чей-то сухой голос. Майор Гайдус, командир приданного дивизиона зенитной артиллерии, указывает на только что доставленные аэрофотоснимки:
– Господин подполковник, что это за белые штрихи, которыми пересечены маршруты движения наших танков?
Ответ звучит холодно и высокомерно:
– Этого я и сам не знаю, Гайдус! Вероятно, дороги, а может быть, и железнодорожные линии. К чему ломать себе голову? Будем там, посмотрим! Такие мелочи нас не задержат!
Пустая отговорка. Но ставшие на минуту озабоченными лица вновь светлеют. Сомневаться нечего: наступление пойдет как по маслу! Прощаемся. Рукопожатия, щелканье каблуками, короткие поклоны.
На другой день 295-я пехотная дивизия наступает у Лученского через Дон. Саперы на 112 штурмовых лодках форсируют реку. За ними – понтоны. Часть переправочных средств расстреляна огнем противника; их несет вниз по течению. Но первые группы уже крепко зацепились за восточный берег. Почти 50 батарей своим огнем подавляют противника. По приближающимся русским танкам и штурмовикам бьют орудия, установленные прямо на открытой местности. Уже захвачена переправа, создано предмостное укрепление. Наступление развивается с целью расширить плацдарм для сосредоточения войск на восточном берегу Дона. Вот уже появились свежие саперные части. Начинают наводить мосты, сооружать паромы, строить причалы. Через Дон мчатся моторные лодки, ревут их забортные двигатели. Отплывают первые паромы, гремят якорные цепи, растет мост. Огонь русской артиллерии все сильнее концентрируется именно на этом пункте, но работы продолжаются непрерывно. Вот уже готов мост на Песковатку. Переправа № 1 для 14-го танкового корпуса наведена, но севернее, у поселка Вертячьего, все еще бушует жестокий бой.